Однажды ночью меня забрала скорая
Как назло, в моем ближайшем окружении в последние пять-шесть лет никто не рожал. Поэтому боялись вместе со мной все, но дать совет никто не мог. Зато меня часто спрашивали, нашла ли я «надежного» врача: «Или ты надеешься на «авось» и будешь рожать там, куда привезут?».
Я искала. Но заключать контракт со случайным роддомом мне не хотелось. Ведь это не соответствовало цели найти «проверенного» специалиста. Несмотря на страх, я понимала, что в большинстве случаев любой врач окажет мне необходимую помощь. А контракт с «надежным» роддомом нужен для подстраховки. Мы рассматривали роддома, славившиеся как «хорошие», и те, где рожали или работали знакомые знакомых. В одних платные роды были дороже обычного, от других нас отделяла потенциальная дорожная пробка на несколько часов.
А однажды ночью меня забрала «скорая». Это были не роды. Небольшое осложнение, обычное для поздних сроков. Я расстроилась: «Придется лечиться в незнакомом роддоме! А, может быть, и рожать там!».
Но в этом роддоме мне понравилось. Здесь тоже оказывают помощь, и вряд ли будут намеренно вредить или игнорировать. Правда, родить там я не успела, а заключать контракт уже было поздно. Тем не менее, я собиралась что-то «узнавать в понедельник». Но в ночь на понедельник у меня отошли воды. Тогда мы с мужем просто вызвали такси и поехали по знакомому адресу.
Остались пустяки – только родить!
В дороге я очень волновалась. Обращаюсь в роддом сама – меня не везет «скорая», у меня нет направления и не заключен контракт. Строго говоря, это даже не наш район (хотя, роддом один из ближайших к дому). Как отнесутся? Не выгонят ли «нагуливать схваточки и приезжать утром»? Не будут ли злиться потому, что в моем лице появилась «лишняя» работа?
Нас встретила акушерка. Она и правда была слегка удивлена: «По контракту? Нет? А почему не вызвали скорую?». Эти вопросы она задавала, начиная оформлять историю болезни и доставая для меня стерильную сорочку. Выгонять меня никто не собирался.
Я постаралась как можно более «дисциплинированно» переодеться и ответить на все вопросы для документов.
Потом мы пообщались с врачом, и меня отвели в предродовую палату. В двух комнатах, разделенных простенком, в общей сложности было двенадцать кроватей. «Массовость» меня не пугала: я изначально воспринимала роды как медицинский процесс, к присутствию соседок была готова. А в этот момент женщин в палате было всего две.
Я выбрала кровать, поставила рядом пакет с вещами и легла. Тут мне казалось, что все самое сложное и важное я уже сделала. В роддом приняли. Мы не застряли в дорожной пробке. Осмотр и хлопотная подготовка в приемном отделении. Мне осталось-то только родить! А это – ну, сущая ерунда! Лежи себе на кровати или гуляй в коридорчике, да рожай! Да, я планировала больше времени проводить на ногах, так как все говорили, что это ускоряет и облегчает процесс. Врачи советовали то же самое, но по другой причине: роды длятся долго, нельзя столько времени провести только лежа.
Боль во время ходьбы и правда уменьшалась. Но надежды на ускорение процесса оказались напрасными. Приехав в роддом в три ночи, я рассчитывала утром отстреляться и вместе с сыном обустроиться в палате. Но за окном светлело, а я все «ходила». После каждого осмотра врач говорила, что надо еще потерпеть. Иногда мне давали какую-то таблетку или ставили укол.
Приключения начинаются
Утро принесло новую боль и переживания. Роды затормозились на какой-то ранней стадии. А ведь у меня уже давно отошли воды, поэтому врачи решили без перерыва делать мне КТГ. КТГ – это контроль сердцебиения ребенка, по нему можно судить о состоянии малыша. Его надо делать сидя или лежа, так что я «слегла» с датчиками на животе. И в этом положении уже не могла сдержаться и начинала кричать.
Предродовая палата к этому времени была полной. «Начинающие» роженицы, глядя на меня, грустнели, «бывалые» шутили и подбадривали. Рядом лежала женщина со вторыми родами. Она посоветовала перевернуться на бок. Акушерка поддержала это предложение. Несколько раз я переворачивалась, и боль действительно стихала. Но датчики КТГ смещались, и когда это замечала врач – мне снова приходилось ложиться на спину. В это время мне сделали спинальное обезболивание. Стало немного легче.
А на улице уже рассвело. Я видела дома и стройку, которую запомнила еще с первой госпитализации. Где-то высоко двигался подъемный кран, перемещавший трубы и плиты. Там продолжалась обычная жизнь. А здесь, в родблоке вершились наши судьбы. Впрочем, для родблока это тоже – обычная жизнь.
Я вдруг вспомнила, что не пила с начала родов. А если долго не пить – бывает обезвоживание и судороги. Я поделилась своими опасениями с акушеркой. И она, добрая душа, сходила в палату и взяла на тумбочке мою бутылку с водой, а потом бегала к кулеру и носила еще и еще, а я пила, как обезвоженный в пустыне путник!
«Никакого кесарева» или «Порежьте меня срочно!»
Когда стало по-настоящему больно, я начала мечтать о кесаревом сечении. А когда роды затянулись, задумалась всерьез. Несколько раз спрашивала об этом у врача. Ну, точнее один раз спросила, пару раз проорала «Порежьте меня срочно!», потом проскулила: «Может быть, все-таки кесарево?».
Мне спокойно ответили: «Может быть, и кесарево. Но не думайте, что это легче. Кесарево длится 20 минут, а ваши роды мы ведем восьмой час. Если бы кесарево было лучше, мы бы не тратили время, а делали бы его всем».
Потом мне поставили капельницу для стимуляции родов. Какой препарат – я не знаю. Я ни о чем не спрашивала. Во-первых, потому, что ничего не понимаю в ведении родов. Во-вторых, я поняла, что могу доверять врачам. Наверное, я бы чувствовала себя иначе, если бы я попала в этот роддом впервые, и была бы в настроении, созданном тревожными слухами и обсуждениями в интернете.
Лица вокруг менялись. Те, кто лежал со мной ночью и утром, давно ушли в родзал. Кого-то отправили на кесарево. Теперь большинство соседок составляли «новенькие». Врач и акушерка стали осматривать меня все чаще: капельница действовала. В конце концов, врач пообещала, что я следующая отправлюсь в родильный зал. Она сказала это с каким-то азартом. Все обратили внимание, и я почувствовала себя чемпионкой на пьедестале.
Остальные «спортсменки» смотрели с уважением и завистью. Они тоже хотели в родзал, но им для этого нужно было еще работать.
А потом время как будто ускорилось. После 12 часов без ощутимых изменений на меня за полчаса обрушился поток событий. Вот меня зовут в родзал. Я встаю, и ногу сводит судорога. Каталку подкатывают прямо к кровати, и меня по-королевски увозят под аплодисменты и шутки соседок.
В родзале все идет еще быстрее. И через 15 минут врач уже кладет мне на живот маленький кричащий комочек. Что я делала в эти 15 минут – уже не помню. Со всех сторон меня стали поздравлять – только тогда я увидела, как много вокруг было людей. Неонатолог счастливым голосом спрашивала о согласии на прививки.
Знакомство с сыном продолжилось уже в коридоре родблока, куда женщин помещают под наблюдение на несколько часов. Его привезли ко мне после процедур – укутанного в пеленки, с косынкой на голове и из-за этого похожего на девочку.
Зефирки при чрезвычайных ситуациях
«Тут в родильном орут на женщин. Ты даже не представляешь, как на них орут! Я сейчас звонила сестре, она советовалась с подругой, они говорят, чтобы я выписывалась отсюда немедленно», — рассуждала моя соседка еще в отделении для беременных, в мою первую госпитализацию. Ее недавно привезла скорая, а теперь она решительно шуршала неразобранными пакетами и собиралась оформить отказ от лечения. После беседы с врачом соседка согласилась остаться, а где и когда она родила – я не знаю. В родблоке и послеродовом отделении мы не встречались.
Честно говоря, информация об оре меня на тот момент не заинтересовала. Меня волновала, прежде всего, возможность получить помощь.
Я верила в страшилки типа «они ушли пить чай, а женщина родила на бетонный пол».
Но по факту за время, что я провела в родильном отделении, никто не повысил голос ни на меня, ни на других пациенток. Ни разу не было такого, чтобы врач или акушерка проигнорировали наши жалобы. Кстати, под конец пребывания в родильном меня еще и накормили обедом, хотя по расписанию он давно прошел (а в родблоке вообще не предусмотрен).
Принесли тарелку прямо в коридор и помогли поесть, так как я лежала на каталке.
В послеродовом все было немного иначе. Нет, там так же быстро реагировали на любые жалобы. По сто раз учили прикладывать ребенка к груди, выдавали градусники и одеяла в любое время суток.
Проверяли цвет детских какашек и щупали голову, если маме казалось, что «он ударился о пеленальный столик».
Но каждый раз, обращаясь к акушеркам или детским медсестрам, мы видели, как их утомляем.
Однажды я попросила срочно помочь мне дать ребенку детскую смесь, когда медсестры только-только заварили себе кофе. Я это видела, но делать было нечего: мой малыш надрывался от крика, я полдня не могла его накормить. Я получила исчерпывающий инструктаж, правда, на повышенных тонах.
Наши дети лежали в палатах вместе с мамами, но по показаниям их забирали в детское отделение, а мамы приходили их навещать. Каждый такой поход был приключением: врачи и сестры ничего не объясняли, только грубо указывали «тут вообще-то капельница», и «осторожно же, не толкните лампу». Но подкупало отношение к детям.
Медсестра могла накричать на женщину, и тут же начать ворковать с ее ребенком, бережно поправлять одеялко и капельницу.
Мне трудно оценить такое отношение «к женщинам и детям». С одной стороны, грубость недопустима, а особенно к роженицам, у которых и так эмоции не в порядке. С другой стороны, сотрудники послеродового отделения общаются с эмоциональными роженицами каждый день, и это влияет на их настрой.
Любая работа с людьми – в той или иной мере тест на терпение. Люди бывают невежливые, неумные, с необоснованными запросами.
Молодым мамам часто кажется, что с ними или с детьми что-то идет не так. Они рвутся в ординаторские и просят о срочной помощи. Чаще всего эти опасения не обоснованы. Но медики вынуждены проверять каждую жалобу, потому что есть риск пропустить серьезное. Соблюдать этикет в таком ритме трудно. Наверное, проблему мог бы решить психолог, если бы он работал в отделении. Ведь психологи помогают людям, попавшим в чрезвычайную ситуацию, или работающим на напряженной работе. Роженицы и сотрудники послеродовых отделений как раз вписываются в эти категории.
На одном из интернет-форумов мне сказали, что таким образом «оправдывать» грубость медиков может только «терпила» по натуре. И что грубым медсестрам нужно было дать отпор.
Возможно. Но у меня не было на это никакого желания. К нашему здоровью в послеродовом и детском относились не менее ответственно, чем в родильном.
Язык не поворачивался грубить в ответ, когда мне или ребенку оказывали помощь.
Я просто решила «не обращать внимания». Мы с малышом готовились вернуться домой. А еще в моей тумбочке лежали разрешенные для кормящих зефирки, которыми я лакомилась, когда ребенок спал.
Никого не слушай
Я считаю, что история моих родов – позитивная и удачная. Это не про унижение, не про отсутствие помощи, не про насилие. Воспоминаниями о родах я делилась со знакомыми и в интернете. А потом получала свои же рассказы в искаженном виде. Одни воспринимали ситуацию так, как будто мне отказали в проведении кесарева сечения, несмотря на необходимость и мои мольбы. Другие, наоборот, считали лишней стимулирующую капельницу. Химия вредна, а вот если бы я рожала еще сутки – все было бы естественно и прекрасно.
Так я поняла, откуда берутся страшные рассказы про злых акушерок и недалеких врачей.
Конечно, сколько людей – столько и историй. Бывает, к сожалению, что во время родов женщины не получают должной помощи. Бывает, что помочь им пытаются, но медицина не всесильна. А при печальном исходе велик соблазн обвинить во всем врачей.
Но очень часто бывает так, что роды идут хорошо и врачи делают все, что нужно, но их действия не соответствуют представлениям самой пациентки.
Ей больно, страшно, и кажется, что вокруг никто не хочет ей помочь. К тому же, женщине трудно объективно оценить ситуацию, а из родблока сложно выйти в тот же интернет или позвонить знакомому врачу.
Своим подругам, которые ищут роддом, я смело рекомендую тот, в котором рожала сама. За медицинскую «часть» там можно не беспокоиться. А про остальное – стараюсь не рассуждать. Чтобы не было почвы для домыслов и накручивания страхов.
Про атмосферу в послеродовом предупреждаю, так как для многих это тоже критерий.
Но вот сами роды я теперь ни с кем не обсуждаю. Оказалось, многие считают себя экспертами по ведению родов, даже не имея собственного опыта, а не то, что медицинского образования.
Люди рассказывают, что на самом деле нужно было сделать в моем случае. Еще и объясняют мне, как я на самом деле пострадала от якобы неоказания помощи (или, наоборот, от чрезмерного вмешательства). А многие просто пугаются.
Роды — это всегда непросто, и лишние подробности производят тяжелое впечатление, даже если все прошло хорошо. После нескольких таких диалогов в интернете и в реале я поняла, что многие «страшные» истории про роды — просто мрачные интерпретации совершенно рядовых случаев. Не хочется плодить такой контент. И спорить с кем-то нет никакого желания.
Завтра, 14 сентября, читайте на нашем сайте продолжение темы — мнение директора одного из лучших московских роддомов о том, почему отношения между роженицами и акушерами напоминают минное поле.
Я хочу рассказать о своих самых ужасных родах, может быть, эта история кому-нибудь поможет.
Мы долго хотели ребенка, и вот в июле 2010 года у нас получилось. После долгих стараний опять 2 полоски на тесте на беременность, абсолютно счастливый муж, и я, почти потерявшая надежду на это счастье. У меня были проблемы с зачатием из-за нарушенного гормонального фона, и было несколько выкидышей за 5 лет нашего брака. Каждый раз мы с трудом зачинали, едва успевала встать на учет, и опять выкидыш… Всегда в один день, в 8 недель.
В эту беременность я встала на учет очень рано, и моя Г в женской консультации направила меня к одному её хорошему знакомому профессору, гинекологу - эндокринологу. В общем, первые 2 месяца я лежала ноги вверх и принимала пачками дюфастон.
С 14 недель мы решили, что опасность позади. Было первое УЗИ, и мы увидели нашего малюточку, он был такой беззащитный…
Я снова вышла на работу, и постоянно ходила в консультацию к своему доктору, как на работу раз в неделю. Всё шло хорошо, анализы, обследования, и чувствовала я себя просто прекрасно. Пока не пришел тот ужасный день…
У меня шла 27 неделя беременности, мы с мужем были дома вдвоем. Надо сказать, что живем мы в военном гарнизоне, и до ближайшей больнички 40 минут ехать. И вдруг я почувствовала, что описалась. По крайней мере, ощущение было именно такое. И тут же появилась сильная боль в спине и животе, пошли схватки, очень сильные, одна за одной. Муж позвонил в скорую, а сам пытался мне как-то помочь. Было чувство полной беспомощности, одеться, где деньги, где документы, на дворе ночь, что делать, схватки идут. На схватке аж в глазах темнело, на ногах бы устоять.
Скорая приехала очень быстро, но они всё равно опоздали. Наш маленький шел ножками и застрял. Родилось тельце, а голова осталась внутри. Надо отметить, что мой муж проявил недюжинное самообладание. Он пытался помочь ребенку родиться, но что можно сделать, не зная ничего? В итоге он держал нашего малыша, пока не приехала скорая, а я тужилась изо всех сил, просто чувствуя, как он умирает…
Фельдшер скорой чуть не от дверей понял, что происходит с нами, они даже руки мыть не стали, перчатки, слава богу, натянул. Фельдшер засунул в меня руку и стал тянуть ребенка из меня, пока не родилась головка.
Мой ребенок… Я и сейчас пишу и плачу. Он был сине-белый, и не дышал, не шевелился, висел у врача как тряпка в руках… Мои самые ужасные роды.
Мы потеряли нашего малыша. И этого не изменить, ничто не вернет его, никогда.
Сейчас я снова беременна, и живу в городе, у матери. До роддома 20 минут прогулочным шагом. Муж далеко от меня, но врачи близко, и так нам спокойнее. И всё равно страшно, я так боюсь что мне просто не судьба…
Это совсем не праздничная и невесёлая миниатюра.
Однажды я забеременела, и собралась рожать. Рожать было необходимо – и муж был бесплодный, да и возраст уже поджимал, всё-таки 33 года.
Спросите - почему муж не лечился? Не захотел он, он, вернее начинал, но так как это вопрос не быстрый, то он выбрал – водку. Спросите – зачем с таким жить осталась и не развелась? А потому, что с самого детства одна – ни подруг, толком, ни, естественно, друзей. Вышла замуж за того, кто задержался надолго.
Скажу честно, в 19 лет я рожать от этого человека не стала, и в страшном сне себе представить не могла, что замуж за него пойду. Но, как говорится, человек предполагает, а бог располагает. А, когда собралась, мне было 24 года, от мужа родить – он уже не мог.
То, что муж бесплодный, я не придумала – мы ходили в больницу, проверялись. Естественно, если женщина не может зачать, значит - она и виновата. Но, меня проверили – всё нормально, а вот у него 2% живых.
Это к вопросу – почему женщины не рожают.
Так вот, однажды я забеременела, причём, не от кого-нибудь, а от любимого человека. Это была любовь с первого взгляда, а не тупое удовлетворение своей похоти.
Как же я была счастлива, как же я ждала этого ребёнка!
Беременность была отличная, все анализы в норме, к врачу ходила, как надо. Даже токсикоза не было, из еды ни на что меня не тянуло, поправилась на 8 кг., в общем – всё прекрасно.
Настало время ехать в роддом.
Я знала, что время подошло, и уже обязательно надо ехать, но что-то меня держало. В этот же день мне домой позвонила врач-гинеколог, которая меня наблюдала, и я поехала.
Учитывая то, что у меня отличная беременность, я не стала выбирать какой-нибудь «крутой» роддом, и поехала в тот, который был прикреплён к нашему району.
В родильный дом я прибыла вечером, ночью у меня начались схватки, под утро стало совсем больно. В 8 часов утра я сделала УЗИ и меня осмотрела зав. отделением, сказала, что всё хорошо и я к 10 часам вечера рожу.
Тут начались мои мучения. Ночь не спала, есть, естественно, ничего не ела, боли ужасные.
Опытные женщины мне сказали, что чтобы всё хорошо завершилось, надо заплатить своему врачу, который будет принимать роды. Роды у меня должна была принимать та самая зав.отделением, которая меня и осматривала. Я заплатила, сказав, что заранее за всё благодарна.
Вот тут начинаются продолжаться мои страдания. Воды отошли в 18 часов, продолжаются жуткие боли. Шейка матки раскрывается только на три сантиметра. Я прошу какое-нибудь обезболивающее – терпеть уже невозможно, уже около 10 часов мучаюсь. Мне ставят через позвоночник лидокаин. Это помогает, но минут на 10.
Уже час ночи, я начинаю умолять, чтобы мне сделали кесарево сечение, на это мне говорит моя врач, что у меня нет показаний к кесареву. И только, когда она взяла, и очередной раз послушала сердцебиение плода, и толком ничего не услышав, меня начали готовить к операции.
Дальше было тоже интересно.
Сначала мне поставили укол лидокаина, проведя чем-то по животу, врач спросила:
- Чувствуешь?
- Да – ответила я.
Потом мне поставили ещё.
- Чувствуешь?
- Да!
Я слышала разговор врачей.
- Ты, наверно, была раньше наркоманкой, раз всё чувствуешь! – заявила одна из врачей.
Потом мне сделали общий наркоз, и я уже ничего не чувствовала.
Очнулась я на рассвете в реанимации. Начала требовать к себе врача, чтобы узнать, что с ребёнком. Врач, принимавшая у меня роды, пришла, в каком-то помятом состоянии. Она рассказала мне жуткую историю, что у ребёнка была ТРИЖДЫ обмотана пуповина вокруг шеи, и вообще он не выживет.
К 10 часам ко мне в реанимацию опять пришла моя врач, и я ей дала свою «сотку», и оставшиеся деньги, так как в реанимации положить их было некуда.
Сначала сказали, что я могу сходить, посмотреть на своего ребёнка, но потом меня перевели в другое отделение, и все замолчали.
В отделении гинекологии я пролежала 5 дней, и только перед выпиской узнала, что ребёнок умер через 10 часов после рождения.
Мои родственники были в больнице в это время и узнали о трагедии сразу же, они говорили с врачом, принимавшей роды. Как рассказывала потом моя мать, её всю трясло, и она сказала: «извините, у меня такое за 20 лет впервые». Хоть телефон вернула, и то – спасибо!
Вообще, в этой больнице происходили и ещё интересные вещи.
Принесли мне мои родственники плавленый сыр. Такой, в круглой коробочке, где лежат сырки, нарезанные треугольными дольками. Таких коробочек было две – одни сырки со вкусом бекона, а другие со вкусом грибов. Позже, по телефону меня спросили:
- Тебе какой сыр больше понравился?
- Как какой? Мне передали только одну коробочку, и то на половину пустую.
Потом мне приносили в больницу ещё суп из курицы, и я даже обрадовалась, увидев в банке с супом мелкие куриные кусочки. «Как здорово они догадались сделать!» - подумала я. Оказывается с супом ещё предали и пол курицы, но та таинственно исчезла.
Видимо, совсем голодали медсёстры в этой больнице!
Выписавшись, я ходила к патологоанатому, узнать причину смерти ребёнка, он сказал, что было кровоизлияние почти во все органы, а в остальном ребёнок был абсолютно здоров.
Ах, эти два слова «если бы»!
Если бы я поехала в другую больницу…, если бы мне сразу сделали кесарево…, если бы…, если бы… .
И ещё наших врачах-профессорах.
Случилась со мной плохая неврологическая болезнь, мне тогда помог один врач.
Тогда он мне помог, спасибо ему за это, потом я стала замечать за собой нехорошие признаки поведения, которых раньше не было. Я сказала об этом своему профессору. Он мне посоветовал попить таблетки на травах. Между тем, моё состояние становилось всё хуже и хуже. И только когда я прошла обследование уже под руководством другого врача, тогда выяснилось, что всё уже запущено и я – инвалид.
Если бы он вовремя отправил меня на обследование, сейчас я бы была здорова.
Если бы...
А мой профессор мне заявил: «извини, это моё упущение».
Короче, бобло все горазды брать, причём неплохое, а делать ничего не хотят. Никого ничего, кроме денег не трогает!
Рецензии
Это конечно страшно... Представляю рожениц у которых нет денег, если за деньги так. Как жить с этим дальше не понимаю...
У меня был в тюрьме друг - он был убийца, глубоко несчастный человек, медленно сошедший сума и застреленный на высоченной трубе котельной в зоне снайпером.
Николай. Я сам читал его обвинительный приговор, пытаясь помочь юридически, так как судьба его самого и его семьи меня потрясла.
Жил он в Луганской губерне в конце 80-х, был женат,имел двоих детей,был счастлив... Как-то его младший сынишка баловался со старшим на улице спичками и краской, у старшего держащего краску загорелась рука и банка из которой он лил краску пытаясь разжечь огонь... Когда руку обожгло немного старший откинул банку в сторону испугавшись и попал ею в младшего... Огонь и краска обожгли ножки ребенку трех лет. Дети прибежали домой и родители вызвали скорую. Врач осмотрел ожеги ребенка и уколол обезбаливающее и ребенка повезли с мамой в больницу... пока доехал умер, оказалось ребенку нельзя было колоть это обезбаливающее, врач не сделал пробы на реакцию организма ребенку, итог смерть от аллергии на препарат. Ребенка похоронили, сильно ругали старшего... Реакция матери на смерть сына произошла сразу же в больнице - мозг не выдержал и она сошла сума, замкнулась в своем мире... Отец и муж ее Николай - парень до 35 лет стал винить во всем врача... Шутка ли, сын и жена... Потеря была велика. Главное-Николай пытался поговорить с врачем, услышать от него объяснения и осознание того, что по его вине, из-за его не профессианальности умер его сын. Но врач избегал его, по телефону хамил и говорил идите жалуйтесь руководству. Закончилось тем, что Николай выследил этого врача в больнице, войдя в кабинет потребовал объяснений, в кабинете был пациент на приеме и врач нахрапом приказал немедленно выйти выталкивая Николая за двери... 17 ножевых ранений, 15 уже в конвульсирующее смертью тело, второй удар пришелся точно в сердце... 10 лет лишения свободы, человек медленно сходил сума от несправедливости мира, через пять лет в зоне он вылез на трубу завода и требовал прокурора, что бы тот разобрался, так как все его жалобы отклоняли. Там его и застрелил снайпер, ведь иначе он спускаться не хотел, а прокурор приехал и итог был. Вот так вот живут или жили другие... Простите, что написал об этом... Нашло воспоминание после ваших строк. Поэтому и пуста моя душа.
17.05.2009
Дело было в роддоме №1 г.Кургана.
Итак, декабрь 1993 года .
Решив, что наша семья созрела для пополнения, мы решили наконец родить ребенка. Правда, затянулось это на полтора года. В моей карте уже лежало направление в кабинет по бесплодию, когда я узнала, что беременна. Выждав для верности ещё пару недель, я отправилась в женскую консультацию. Меня посмотрела врач и молча выписала направление на аборт . Я тупо уставилась на эту бумажку и чуть не разревелась. Какой аборт? Мы же так долго ждали! Врач вздохнула, безразлично пожала плечиками и стала писать направления на анализы.
При этом она сухо изрекла:
- Я надеюсь, вы понимаете, что делаете.
- Конечно понимаю! Нам нужен этот ребенок!
Вот так во мне зародилась и стала расти новая жизнь. Самое чудесное - ощущать шевеления. Это что-то совершенно необъяснимое, и ни на что не похожее. Я могла часами наблюдать за своим животом, разговаривала с ним, укачивала, пела песенки. Вечерами меня сменял муж. Он говорил почему-то прямо в пуп, ловил выпячивающиеся локти, коленки, гладил по головке, и жалел, что его не пускают со мной в кабинет УЗИ, чтобы посмотреть на малыша. (Тогда мужчин дальше порога в ЖК не пускали).
Литературы по беременности и родам тогда было мало (Ека-мамы то же не было, прим.Редакции ). Обычные врачи были не больно словоохотливы, просто делали свою работу. Подруга принесла книжку немецкого доктора, где было море информации и замечательная табличка, по которой, зная дату зачатия (а я её знала!), можно было определить дату родов. Всего две цифры. И мои роды приходились на 14 декабря, после дня рождения мужа.
Меня постоянно грозились положить на сохранение. Наверное потому, что меня всю беременность мучил токсикоз, отеки и страшная изжога. Это то, что я чувствовала. Но было ещё что-то, из-за чего я ушла с работы и лежала дома, навещаемая акушеркой. Я уговорила врача подождать хотя бы дня рождения мужа. 4 декабря мы отметили его 25-ти летие и на следующий день с вещами, отбыли в роддом.
В коридоре тосковала ещё одна такая пара. Вместе мы провели в ожидании минут 40. Пока большая, грубоватая тетка нас не забрала в приемный покой.
Быстро ко мне! Обе! Карты! - Она командовала как американский сержант. Хорошенькое начало. Нас понемногу начинало потряхивать.
Нас переодели, вторую женщину обработали санитарки. Будучи осведомлена, как это делается в гинекологиях, я позаботилась о себе дома. Помылась, постриглась и побрилась. Но проверить меня проверили. На слово верить не захотели. Унизительная процедура. Это ещё хуже, чем когда тебе, как лошади, заглядывают в зубы. Меня поместили на 3 этаж на сохранение. За дверью - 2 палаты на 2 и 3 человека, душ, туалет. Жуткие серые стены. Мрачная, молчаливая соседка, имени которой я уже не помню. Целыми днями процедуры, помоечного вида и вкуса еда и страшные истории соседок по этажу про роды. Я читала книжки. Радовал бесплатный таксофон в коридоре, по которому можно было связаться с родными.
Регулярные осмотры на кресле. На второй день врач спросила, когда мне рожать. Я ответила, что в карте все написано. Она посмотрела на меня, как на последнюю тупую в этом мире, и заявила:
- Я не спрашиваю, что написано в карте, я спрашиваю, какой у тебя срок и когда ты собираешь рожать.
Я ответила, что 14-го. Так она и записала.
Пришлось настраиваться именно на эту дату. Своим 13-го вечером я сообщила, что если утром не позвоню, значит рожаю. В ночь с 13 на 14 не спала, было как-то некомфортно, читала, бродила по пустым коридорам, чем сильно раздражала медсестру, и она постоянно ворчала, чтобы я не шаталась тут, а шла спать. Я спросила, если начнутся схватки, что делать?
- Чему учили, то и делай.
Часов в 5 утра начались схватки и я стала послушно их засекать, и продыхивать. В 7 растолкала заспанную медсестру, чтобы та пригласила врача. Врач посмотрела и сказала, что во всю идет раскрытие. И опять отправила меня спать. Лежать становилось неудобно. Зато ходить было замечательно. Причем ходить быстро, из одного конца коридора в другой. Я топала, кряхтела и пыхтела с часами в руках. Видимо когда я совсем всем надоела, меня отправили почему-то в боксы, на 1 этаж, как потом объяснили, в карте было написано - насморк. Но написано-то было 2-3 недели назад! И я здорова как лошадь! Из моей одежды на мне оставили только тапочки, заботливо пожалев домашнюю батистовую сорочку и халатик, и выдав короткую, в коричневых пятнах рогожку с разрезом до пупа. Меня побрили насухо, с проплешинами, ссадинами, поставили клизму и повели через весь коридор в родблок. Между ног страшно саднило и кровоточили раны, содержимое кишечника срочно просилось наружу, тянуло спину.
Бокс представлял собой две маленькие родовые с кушетками, креслами и детскими столами. Какое счастье - там же был туалет и душ! Но почему-то без света и без дверей. Без дверей, потому что там не было света. Постоянно туда-сюда шмыгала санитарка с тряпкой. Что мыла и чем, не понятно. Просто дежурно елозила по полу.
Меня уложили на голую кушетку и воткнули в руку капельницу. На мои вопросы мне не отвечали. Что ставят, зачем? Черт его знает. Так надо! Или - прописано! После капельницы меня начало крутить так, словно курицу при разделке, такое ощущение было, что мне в бедрах выворачивают ноги, вот-вот выдернут из таза. По сравнению с предыдущими схватками, эти казались невыносимыми. Накатывали резко, отдавая острой болью в каждую клетку. Я дышала, массировала одной рукой точки. Хотелось пить. Я попросила санитарку дать мне воды и позвать кого-нибудь. Санитарка рявкнула, что когда надо будет, тогда и придут. Но воды дала. Налила прямо из-под крана и поставила у меня за головой, на кушетку. Как извернуться, чтобы взять этот стакан - вопрос. Я поинтересовалась, можно ли мне получить его в руки. Тишина. В итоге размахиваний руками в поисках стакана, на очередной схватке, я его просто смахнула на пол. Стакан вдребезги. На шум прибежала санитарка и в красочной матерной форме я узнала все о себе, своей маме и будущем ребенке. Досталось даже мужу. Его заочно обязали вкрутить все отсутствующие лампочки. В уплату за разбитое казенное имущество. На её вопли пришла медсестра, потом врач. Посмотрел меня, подавил, потрогал внутри, взял длинную спицу и на мой вопль «Зачем?!» спокойно ответил: «Проколем пузырь». Побежала теплая водичка. Воды чистые. Это хорошо. И тут приходит ещё одна медсестра со второй стойкой. Во вторую руку мне ставят ещё одну капельницу. Все уходят, сообщив медсестре, что я ещё часа 3-4 пролежу. Меня хватило на полчаса. Я извивалась, рычала, скрипела зубами, стонала, дышала и просила соседку по палате, которая могла хотя бы ходить и делать необходимые упражнения, позвать врача. Пришел. Постоял у окна. Сказал вести себя пристойно и не орать. На схватках массировать точки. Точки??? Чем?? У меня обе руки заняты!!! На это он только пожал плечами: «Ну, уж как-нибудь...» И вышел.
Чувствую, начались потуги. Я терплю, дышу, как положено, чувствую - что-то мешает. Потом выдернула одну капельницу, потрогала рукой - головка! Тепленькая, круглая, твердая и… волосики! Вот тут я заорала по-настоящему. Прибежала акушерка, потом ещё и ещё люди в белых халатах. Вопят, чтобы я не лезла руками куда не надо. Велят вставать и перебираться на стол. А я почему-то боюсь, что из меня вот-вот выпадет ребенок, и пытаюсь держать руки наготове. По пути на мои ноги надевают бахилы. На одной так и остался болтаться на пальцах. Пока я забиралась на кресло, кто-то из врачей полистал мою карту. Потом возглас: «Так у неё ж показания - узкий таз!» Вызвали бригаду с анестезиологом. В родовой не повернуться стало. Переговариваются, на меня косятся, листают карту. Я ничего не слышу, но понимаю, что что-то не так. Готовят аппаратуру...
Мне досталось супер-кресло. На столе не оказалось поручней, за которые держаться и подколенники на разных уровнях. Спинка не поднимается и под спину меня держали медсестры. Я неожиданно ругнулась и чуть не получила от акушерки. Потом я просто заревела: «Родненькие, вы хоть говорите, что и как делать, из головы всё вылетело, да и боюсь я!!!» Вот тут со мной заговорили, как с человеком, и все показали-рассказали. Спасибо. Родила я почти сидя и весь процесс видела своими глазами. Как только болезненные схватки закончились, все остальное уже казалось раем. Я видела, как рождалась головка, как выныривали плечики и как следом выскочила она сама. Самое забавное, когда видишь, как она рождается, тужишься инстинктивно: вот сейчас, нет, чуть подождать, сейчас можно. И выдавливаешь её из себя. Вернее рожаешь. Послед родила без особенностей. Легко и буднично. Я четко запомнила рыжую кудрявую головку, личико с красными пятнами и помятое ухо. Моя. Такое подменить невозможно.
Потом меня совсем чуть заштопали - пара швов. Без наркоза. Что было весьма ощутимо. Пока врач шила, мужской голос от окна произнес: «Вот так можем, с узким тазом и сами! А вы - кесарить, кесарить. Можем же!»
Дочка заорала сразу, как только родилась. Монотонно, визгливо, так, что у всех уши закладывало. Её обрабатывали на соседнем столе. У меня резало глаза, оказалось полопались сосуды, страшно болела голова и хотелось только покоя. Дочку на руки не давали. Я перелезла со стола на ту же голую кушетку и стала проваливаться в сон. Дочка продолжала кричать и я попросила или дать мне её, или унести отсюда, и просила что-нибудь от головы. Тошнило. Все ушли. Потом заходили все кому не лень. Кто-то обкладывал меня льдом, кто-то наоборот укрывал одеялом, кто-то залазил по самые локти в меня, и все давили на живот и из меня выходили куски похожие на печень. Положенные теоретически два часа отдыха я не прочувствовала и теперь ждала, что в палату меня хотя бы увезут. Позже пришли две медсестры. «Вставай, пойдем в палату». «Как, пешком?» «Да, ножками, ножками». Сама встать я не могла. Меня подняли и под руки повели через весь коридор. Ноги не слушались, голова раскалывалась от боли. Одним глазом я вообще не видела.
Очнулась я только через сутки. Соседка по палате грызла яблоко и напевала что-то. Детей в палате не было. Соседка рассказала мне как я рожала, как все бегали, как она рожала, как приходили ко мне родственники, и как меня не могли разбудить. В общем всё. Я ходила по стеночке, сильно кружилась голова. Я поняла, что не ела двое суток и не пила. Жадно нахваталась ледяной воды прямо из-под крана. Выходить из палаты было нельзя, это как в инфекционных боксах, где за тобой наблюдают через стекло и прямо в палату привозят еду. Туалет и душ тут же.
После ужина я пыталась принять душ. Вся спина, от ушей до колен была в засохшей крови. Еле отмокла. Потом соседка объясняла мне, как нужно пользоваться местными прокладками. Казалось - все просто - кладешь между ног кусок ткани и ходишь, зажав его бедрами. А если бедра худые и ноги в положении стоя вообще друг друга не касаются?, как и что ими можно зажимать? Трусы нельзя, бюстгальтеры тоже. Картина получалась такая: мамочки ходят по коридорам как китаянки, мелкими шажками, придерживая одной рукой через халат прокладку, другой - грудь с полотенцем, потому что постоянно течет молоко. Акробаты отдыхают.
Наша палата находилась напротив поста медсестры. И через день после родов в отделении (а именно на посту) появились студенты. Что они делали? Слушали целый день магнитофон, ржали, бутузили друг-друга и периодически уносились на каблуках в родовую. О каблуках стоит сказать особо. На них ходили все, от завотделений до санитарок. Может у них униформа такая была? Вот так целыми днями цокот по коридорам. И по головам мамочек. Теперь стоит сказать о детках. Мою мне принесли через сутки. Вот, наверное, когда я по-настоящему все осознала и обрадовалась. Я - МАМА!!! Мама!.... И все пережитое отошло на второй план. Молока было мало, дочка спала, приходилось будить. Я заметила, что она желтая. Сказала детской медсестре, можно ли распеленать дочку и посмотреть на неё. Та рявкнула, что если все будут распеленывать, то ей некогда будет работать, заматывая их обратно так как надо. На желтизну не обратила внимания. Тогда я наутро сказала об этом педиатру, завотделением, что нас курировала. Та развернула ребенка, показала мне. Я пересчитала все пальчики. Потом врач вызвала медсестру и сказала, что у девочки желтуха и её срочно нужно лечить. Когда пришла медсестра, то первым делом, очень грубо набросилась на меня, что я распеленала ребенка. «Вы что, не понимаете, что этого нельзя делать?!» Не понимала. Серьезно. Это же мой ребенок! И что за такое НЕЛЬЗЯ, которого она сама боится? Врач быстро осадила медсестру. Больше эта девушка с нами не разговаривала. А меня всегда беспокоило, как она носит деток - по три на каждой руке! Она ногами толкала двери, проскальзывала в палату, раскидывала нам их, как полешки, и уносилась дальше. Мы боялись, что когда-нибудь кого-нибудь она стукнет головой об угол. Однажды мне не принесли дочку. Причину не объяснили. Так надо. Я сама вышла и направилась в детское. Там, через стекло стала искать свою дочку. Подошел молодой доктор, спросил, чего мне здесь надо. Я сказала. Тогда он спросил фамилию. Я ответила. Он переспросил, подумал и выдал, что моя дочка в реанимации. И пошел дальше. Вот тут вокруг меня все заходило, пол, стены, потолок, все куда-то поехало и я потеряла сознание. Позже оказалось, что он просто ошибся.
Пока дочку лечили, у меня стало пропадать молоко и сцеживать для кормления было нечего. Зато у соседки оно лилось рекой. За минуту она без труда нацеживала мою бутылочку. Спасибо тебе, Танюш, за то, что помогла мне и моей дочке!
В коридоре, напротив детского отделения, был закуток, где на плитке готовили смесь деткам. Кроме того, их подпаивали глюкозой и водой. Зачем - я не знаю. В закутке было грязновато, не убрано, в тазике валялись бутылочки и соски.
Через 10 дней после родов меня выписали. На ребенка медсестры надели все, что было приготовлено и домой я принесла вспотевший и вопящий сверток. Вдвоем ещё с одной выписывающейся мы одевались в комнатушке с одним стулом. Нужно было где-то разложить зимние вещи, что принесли мужья, и просто присесть, чтобы натянуть колготки. Детей одевали тут же, на пеленальнике. Было тесно и жарко. На выписку пришли ещё врачи. Мы их сухо поблагодарили, и на предложение приходить ещё завопили в голос - нет! Без цветов и подарков, медперсонал грустно удалился. А мы разъехались по домам.
Хватило мне моих воспоминаний на много-много лет. Второй раз рожать я туда не пойду. Впечатления не самые приятные. Остается завидовать девочкам, кто быстро забыл и кому попался хороший персонал. С чисто человеческим отношением. Милосердия ещё никто не отменял. Ведь это для персонала все буднично, а для нас - тяжелейшее испытание. Хочется если не заботы, так хотя бы внимания и понимания. Это ведь не завод по производству лялек , это - родильный дом . И не стоит делать из него бездушный конвейер.
Кто-то жалуется на низкие зарплаты, кто-то оправдывает такое поведение персонала тем, что мол как платят, на столько и работают, но простите, дорогие медработники, вас никто не заставляет здесь работать. Вы сами выбрали профессию, пришли сюда и свою работу выполняете добровольно, и раз продали свои услуги за такие деньги, то будьте добры выполнять работу качественно. С живыми людьми работаете, однако. Низкий поклон и большое спасибо тем, кто это осознает.
P.S. На фото вверху - Я с дочкой, ниже - моя красавица!
Наконец настал тот вожделенный день, когда чудная великолепная добрая тетенька в белом халате сказала мне, что я беременна - после 7 месяцев томительного ожидания!!! Наконец можно, задрав нос, проходить мимо аптеки, выполнявшей на мне свой годовой план по продаже тестов, наконец можно не нырять воровато в туалет, зажав в потном кулачке тонкую полоску, надеясь на чудо, можно не начинать свой новый день ритуально с градусником в одном интимном месте, можно не лежать с задранными вверх ногами под аккомпанемент довольно храпящего мужа, чтобы не упустить ни миллиграмма ценной жидкости.
Какой кайф я испытывала на протяжении всей своей беременности понять может только зрелая женщина, имеющая великовозрастного сына, вступающего в противный возраст тинэйджера с уже неумолимым намеком на будущие усики, и осознающая, что этот раз - самый-самый последний в ее жизни. Имея в прошлом уже один не дюже радостный опыт по производству на свет младенца, я твердо сказала себе, любимой: «На этот раз все будет совсем по-другому». Во-первых, любимый муж будет суетиться вокруг меня, промакивая мой вспотевший лобик, массируя спинку и твердить мне без устали все время, как он любит, обожает, мечтает, ….,….., и пр. и пр. Во-вторых, чудные врачи – внимательные, уверенные и спокойные, следящие за процессом и принимающие в свои заботливые руки моего младенца. Конечно, нельзя и без медицинской сестрички, она будет находиться рядом, ласково задавать наводящие вопросы и ободрять нас с мужем. Все это будет происходить в большой светлой комнате в почти домашней обстановке. А как же может быть иначе, если человеческий прогресс дошел до того, что зубы можно лечить без боли, а рожать - не испытывая страха и ужасающего одиночества. Да и сама ты добилась кое-чего в этой жизни и взращенное за эти годы чувство собственного достоинства прямо-таки кричит, что ты это заслужила.
Так вот, догуляв, наконец, до 30 неделек (!), после долгих поисков, опросов, осмотров определившись с роддомом и отложив денежки как гарантию красивого финала, я стала спокойно и счастливо ждать того самого момента, ради которого все и затевалось, собственно говоря.
Вечером 6 апреля 2003 г, будучи уже на 33 неделе беременности, не имея никакого предчувствия и вообще проблем в этой жизни, спокойненько принимала гостей, накрыв стол и мило чирикая, наслаждалась жизнью. К 9 вечера, однако, стала ощущать некий дискомфорт чуть ниже пояса – животик мой стал вести себя как-то странно, напрягаясь и каменея каждые 10-15 минут. Бывало такое и раньше, только 2-3 раза в день, так что я решила не суетиться и переждать маленько. Очень скоро мне пришлось почесать затылок и, наплевав слегка на гостей, дуть к телефону. Врач посоветовала мне расслабляющие таблеточки для подавления процесса. Да только через полчаса к телефону несся галопом уже мой муж - вызывать скорую. Тогда и прозвучало в первый раз это страшное слово – схватки. Через 40 минут мы соскучились ждать, к тому же я начала звереть от боли, которая терзала меня уже каждые 5 минут. Погрузились мы в свою тарахтелку и рванули с предельной скоростью в роддом, наплевав на все красные-желтые-зеленые.
Поехали в 15-ый, так как на данный момент из всех домов, имеющих условия для вынашивания недоношенных младенцев. функционировал только он. Слава богу, приняли, моментально в лучших советских традициях выставив за дверь роддома (!) моего мужа. Дальше начались китайские пытки. По моим понятиям я нуждалась в срочной помощи или хотя бы разъяснении ситуации, по их понятиям я должна была срочно надиктовать им анкету из 30 (как минимум) пунктов. Я еще тогда могла вспомнить как меня зовут, но сказать им номер и адрес ЗАГСа, в котором мы с мужем расписывались 11 лет назад, была не в состоянии, так как к тому времени мне хотелось только одного - скончаться, главное, чтоб тихо и без мучений. В общем, минут через тридцать очутилась я в большом, темном и абсолютно пустом зале. Последующие 6 часов мир сузился для меня до размеров одной слепой лампочки над головой. Потому что жаловаться больше было некому и спрашивать, почему же у меня получилось все через ж….., тоже было некого. Вот она меня и слушала. Врач забегала ко мне на огонек целых 4 раза и молча находилась рядом ровно столько времени, сколько было нужно, чтобы влезть мне рукой в…, сами знаете, куда - на предмет раскрытия матки. Девушка, по внешнему виду напоминающая медсестру, сидела в соседнем зале, и на очередную мольбу попить или хотя бы смочить губы велела мне дышать носом, а не ртом. Я не специалист здесь, конечно, но, по-моему, во всех пособиях на эту тему написано с точностью до наоборот, да и пробовали вы дышать носом при схватках каждые 5-7 минут?! За 6 часов моего скуления к нам с лампочкой проявили милость дважды. При этом добрая девушка сказала мне поблагодарить ее за то, что она «вообще тут сидит со мной». А на кой она была нужна мне, сидящая? После 4 часов лежания под капельницей схватки остановить не удалось, они продолжались столь же интенсивно, и своими затуманенными мозгами я поняла, что рожать мне все же придется здесь и сейчас.
Роды описывать не буду, и так ясно, что надежда на «волшебника в голубом вертолете», у меня испарилась быстро. Пара криков, вырвавшаяся из меня в момент потугов, когда мой маленький активно запросился наружу, вызвала такую неоднозначную реакцию у окружавших меня людей, что если бы я не слышала в дальнейшем пронзительные крики из родовой, я решила бы, что все остальные молчат как рыбы. Я чувствовала себя легкой призрачной дымкой, так как существовала среди них только в третьем лице. Первое человеческое слово в свой адрес я услышала только от неонатолога, которая пришла к маленькому. Но к тому времени я уже ничего не ждала, ни на что не надеялась и перестала умильно заглядывать в глаза бронированным тетенькам в белых халатах и махать хвостом, как голодная собака, в надежде на подачку.
Единственное, что я хотела знать – это имя моего врача. ГОРБАЧЕВА. Эту фамилию я не забуду никогда – как символ моего унижения и самых отрицательных эмоций в моей жизни. Может она и хороший врач, девочки, но как же можно быть такой жесткой, черствой и равнодушной?! Интересно мне, пожелала она б своей дочери такие же роды?
Закончила я по лучшим советским традициям (очень напомнило мне мои первые роды) 3-х часовым лежанием на каталке около лифта (расхожее место, между прочим). Проходящая мимо медицинская тетка с упитанным младенцем на руках, споткнувшись об меня, громко поинтересовалась, почему это у худеньких рождаются такие пухлые детки, а у таких здоровых (это я) такие мелкие. Мне стало мучительно жалко моего крошечного мальчика и себя тоже, и я заплакала.
Дальше продолжалось в том же духе. Палата оказалась длинной, как пенал, темной и очень тесной. За 4 дня у меня сменилось 4 соседки, так как в эту палату клали девочек с выкидышами, мертворожденными и на сохранение особо тяжелые случаи. Палата моя была сгустком боли, с утра до вечера в ней скулили, стонали и рыдали. Когда мой муж, стоя под окном, пытался шепотом спросить меня: А как там наш …? - девочка на соседней кровати, у которой умерли близнецы, прожив 20 минут, кричала, что хочет немедленно выйти отсюда, что жить не хочется и слышать все это она больше не может. Мне было безумно жаль ее, но я же не виновата…..!!!
Мне казалось, что этот кошмар в моей жизни никогда не кончится. Но все в жизни проходит и слава богу. Я уже даже не обиделась, узнав от подруг, что при выписке из роддома они получили прекрасные подарки для своих малышей. Излишне говорить, что я об этом и не слышала – пустячок для полноты картины. Праздника не получилось…
В последний раз я заплакала дома, наткнувшись на деньги, отложенные на мои светлые радостные роды, - мой пропуск в счастливую жизнь.
